Чтобы не вызвать строгий суд?..
Быть куплетистом, уверяю, —
Неблагодарный, тяжкий труд!
На этом поприще, тернистом,
Всё ищешь новеньких идей
И с каждым днём, быть юмористом,
Увы, становится трудней...
Ведь, всё затаскано ужасно,
Забиты темы все, давно
И как ни думай, — всё напрасно:
Найти сюжет, так мудрено!..
Но всё же я, для перемены,
Всегда пытаюсь, всё ищу
И на кулису... этой сцены
Вниманье ваше обращу.
Не знаю, хватит ли уменья
Мне, мысль стихами передать,
Но раз, уже явилось рвенье,
То разрешите продолжать!...
Кулиса сцену украшает,
Имея тесную с ней связь,
Меж тем, от публики скрывает
И закулисную всю грязь.
С тех самых пор, как с песней звонкой,
Мужик “пришил” её сюда, —
Кусок холста, на рамке тонкой,
Порой краснеет от стыда:
Чего она тут не видала,
Каких не ведала вещей!
Она бы много разсказала,
Когда-бы был язык у ней...
Как много раз она видала,
Что шансонетка, из кулис,
Своим поклонникам мигала,
Чтоб ей похлопали, на “бис”.
Как, безголосицей страдая,
Шёл петь из хора баритон,
Уж наперёд, бедняга, зная:
Что никому не нужен он.
Как режиссёру тут, одна
Певица, взятку, раз давала,
При том, смущения полна,
Ему тихонько напевала:
— „Вы режиссёр! Вы идеал!
Я уважаю вас... как брата!“
Тот посмотрел и проворчал:
„Пятёрка..., это маловато...“
Как гардеробщица стояла
С водой, для “барышни” своей
И с явной завистью шептала:
— „За что же деньги платят ей?
Поёт, весь месяц, два куплета,
Ногами месит ерунду,
Тьфу!..., безпременно, уж на лето,
Я в шансонетки перейду!“...
Вчера, с хорошенькою Ниной,
Тут, сам директор наш, стоял:
Шептал ей что-то, с сладкой миной
И ручки нежно пожимал.
Та опускала, скромно, глазки
Кокетства, гордости полна:
Она “директорские” ласки
Себе за честь считать должна...
Видала как не заплатили
Два гостя, раз, за ужин свой,
Как протокол на них строчили
За это, позднею порой.
Как гость один, натуры пылкой,
Что-б показать всем свой “фасон”,
Пустил на сцену, вдруг, бутылкой —
За что был, с шиком! — уведён!..
А то видала, как пожарный
Дежурный, тут, на днях, стоял
И толстой польке, в бюст шикарный;
Все “глазенапы” запускал:
— „Вот это баба, каких мало!
Не с деревенскими сравнять, —
Кажись, хоть раз поцеловала —
Так целый рубль готов отдать!..
Да что там рупь! — пожар устрою,
Пожар любви, на зависть всем,
А после — утренней порою
Театр закрою — насовсем!“
Кулиса тайн не мало знает,
Но всё-ж молчание хранит,
Поведать нам их не желает!
А впрочем..., — лучше, пусть молчит!
А то, пожалуй, с лишним рвеньем,
Она сболтнула-бы сейчас,
Как я, до выхода, с волненьем
Смотрел, сквозь дырочку, на вас
И думал: „будет ли вниманье,
Что-б я развлечь, слегка, вас мог,
Иль пропадут мои старанья —
Не станут слушать монолог“;
Тогда, конечно, огорчённый,
Я вновь в кулисы удалюсь
И неудачею смущённый
Назад уж больше не вернусь...
Но, если, выслушав с вниманьем
Весь монолог сей длинный мой
Ответят мне рукоплесканьем! —
Я буду счастлив всей душой.
И став на этой сцене, прочно, —
Сто монологов расскажу!...
Вы испугались?.. — Я нарочно!...
Я кончил. Всё... Я ухожу...
За тему строго не судите, —
Не смог я лучшей подыскать
И Савоярова простите,
Коль не сумел он вас занять!
1910–1914 год, Петроград